[МУЗЫКА] Безусловно, для того чтобы говорить или прежде чем говорить о критической теории, мы должны два слова буквально сказать о теориях массового общества или о той существенной социальной трансформации, которая происходит в конце XIX века. Это, безусловно, связано с интенсификацией обмена; с урбанизацией; с разделением труда; и параллельно в связи с появлением публичной политики; постепенный переход к всеобщему выборному праву и так далее. И, естественно, вот эти вот элементы становятся, своего рода, спусковыми механизмами, крючками для этой массификации общества. Кстати, именно поэтому в этот период начинают вызревать работы в области психологии толпы, в области вообще толпы, изучения толпы как социального феномена, и так далее, и так далее, работы Тарда, и, безусловно, уже появляются работы Вебера, который заостряет внимание на уходе от традиционной власти к так называемой рациональной власти. И, собственно, все эти элементы формируют общество, в котором действительно люди массово участвуют в политической жизни в той или иной мере, но параллельно этому участию происходит иной процесс, процесс, который был критикуем, который на самом деле, критика которого присутствует уже, естественно, в первой половине XX века в работе ряда ученых, в том числе в работе представителей чикагской школы. Здесь любопытно: чикагская школа влияет, в том числе, частично на представителей американско-эмпирической социологии, частично на представителей канадской школы исследований коммуникаций, на Инниса, потом, Маклюэна, а, с другой стороны, на представителей так называемой критической теории, потому что, безусловно, трансформация, которая наблюдается, она существенная. Эта трансформация связана с изоляцией индивида. То есть эта трансформация связана с тем, что семьи, которые раньше жили, многопоколенные семьи, в сельской местности, теперь живут в городах, поколения живут раздельно друг от друга, и это приводит к большей изоляции индивидов, что сопровождает деперсонализацию индивидов, потому что фактически индивиды становятся частью этой толпы, абсолютно неконтролируемой отчасти, и, безусловно, происходит гомогенизация индивидуального поведения. Что такое в этом смысле массовое общество? Все люди эгоисты, каждый действует в собственных интересах, но интересы почему-то у всех сходятся. Получается гомогенность формирующаяся, примерно одинаковая модель жизни у всех, примерно одинаковая ориентация на определенные жизненные ценности, успех, образование, ну и так далее, рациональная очень жизнь, построенная на... и мы будем к этому возвращаться в лекциях этой недели, то есть рациональная жизнь, в которой каждый вроде бы принимает индивидуальные решения, но за счет того, что у большинства эти решения действительно рационализируются, они связаны с возможностью взять кредит, и тогда мы можем купить квартиру и заведем ребенка, потому что будет жилплощадь, ну и так далее. То есть возникает вот такая модель общества, которая от «сообщества», то есть community, переходит к модели «общества» как society. И вот «атомы» в этом обществе, с одной стороны, изолированы очень друг от друга, потому что зачастую мы не знаем даже соседей по лестничной клетке в городской среде, тогда как мы прекрасно знаем соседей по одной деревне, если мы живем в этой деревне. Но очевидно, что, с другой стороны, поскольку каждый из нас принимает индивидуальные решения, находится в неком таком коконе социальных отношений вокруг нас, неком социальном окружении, очень похожем у всех — работа-дом, дом-работа, досуг и так далее, – и в городской среде это приводит к тому, что люди гомогенизируются, и в этом смысле критика индустриализации культуры, критика капиталистического социального контроля при помощи медиа и так далее становится логичным продолжением представления об изолированных, атомизированных индивидах, которые, с другой стороны, становятся на самом деле абсолютно гомогенными за счет того, что утрачиваются сообщества и формируется «массовое общество», назовем его так. И в этом смысле здесь можно вспомнить работы того же Роберта Парка из чикагской школы, который фактически пытается выявить три уровня, на которых взаимодействуют индивиды: это экологический уровень; это уровень взаимодействия индивидов как биологических существ, как, грубо говоря, животных; это экономический уровень, на котором люди конкурируют друг с другом за ресурсы. И вот экологический и экономический уровень называют биотическими, потому что и экономический, и экологический уровни предполагают, что люди на самом деле не в состоянии жить в городах, потому что город – слишком тесная территория для того, чтобы в городе не возникало социальных конфликтов. То есть если предположить ситуацию, что люди не являются людьми, а являются животными, города бы не возникали или если бы возникали, то каждый раз возникновение любого города заканчивалось бы массовым истреблением одними животными других животных в связи с тем, что пространство ограничено, происходит борьба за пространство и, естественно, ресурсы слишком ограничены, потому что, с одной стороны, в городах они сконцентрированы, с другой стороны, в городах слишком много людей. И вот эта вот теснота, вот эти вот факторы, они формируют, с точки зрения Парка, на самом деле, чисто природные аномалии. То есть с точки зрения природы, такое густое заселение особей одного тейпа, назовем так, или одного прайда, как у львов, или в одном ареале при ограниченных ресурсах, – это неминуемая ситуация санации, то есть неминуемая ситуация, когда одни животные будут прогонять других животных, в общем, неминуемая ситуация войны. И, с точки зрения Роберта Парка, только третий уровень, это культура и политика, которые на самом деле сдерживают это биотическое, что в нас есть, то есть существование неких рамок, процедур, правил, которые формируют... культурных правил, этических правил, политических правил, которые не позволяют, грубо говоря, в городах возникать этому хаосу. Наоборот, в городах пространство становится еще более упорядоченным отчасти, чем в сельской местности, хотя, безусловно, хаотично параллельно. То есть вот эта вот проблема, связанная с тем, что есть окружение, которое давит на человека, которое отчасти его ломает, и в этом смысле медиа становится частью такого окружения, и, естественно, поэтому теории «массового общества» или вообще понятие «массового общества», безусловно, имеет значение для представителей критической теории, даже если они его не употребляют в полной мере. Феномены, имеющие отношение к категории «массового общества», так или иначе ими рассматриваются. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА]
