[МУЗЫКА] Итак, мы вплотную подобрались к тому, чтобы схватить различие между мнением и знанием. Но если в прошлый раз мы пытались увидеть это различие с точки зрения предмета знания, с точки зрения того, о чём наше знание, то теперь пора посмотреть со стороны субъекта, как бы изнутри. Стоит спросить себя: как переживается нами наше знание? Как изнутри мы отличаем для себя свои знания от своих мнений, верований, предположений и других пропозициональных установок? Первое, что приходит в голову — это зацепиться за какие‐нибудь количественные различия. Например, часто мы считаем так. Ну мнение — это такого рода мысль, вероятность которой колеблется где‐то возле 1/2. Оно, может быть, есть, но может быть ложно. Но если даже и истинно, то не очень правдоподобно. Вера предполагает гораздо большую степень уверенности, правдоподобности этой мысли. Ну а знания предполагают уже абсолютную, предельную достоверность этой мысли. Однако если мы задумаемся над этой картинкой, то поймём, что в ней есть две существенные проблемы, два изъяна. Первый изъян связан с тем, что на самом‐то деле у нас нет никакой метрики, при помощи которой мы могли бы количественно соотнести различные степени уверенности или достоверности. И другая проблема: даже если бы такая метрика у нас была, то где конкретно провести эту границу количественную между мнением, верой и знанием? Похоже, что эти границы, по крайней мере, так, как они изнутри переживаются нами, должны быть не просто количественными, похоже, они должны быть качественными. И здесь я предлагаю такое двойственное рассмотрение, которое идейно восходит к кантовскому подходу. Я предлагаю сопоставить знание, веру и мнение с двух точек зрения: условно субъективной и объективной. И в обоих случаях мы будем оперировать такой бинарной логикой. Мы будем говорить, что мысль — будь то знание, вера или мнение — является достаточной либо недостаточной для чего‐то. Вопрос: для чего? Ну если мы говорим про субъективную сторону, то для простоты давайте считать, что мы имеем ввиду достаточность для принятия решений, ведь решения принимает субъект. А если мы говорим про объективную сторону, давайте иметь ввиду достаточность для того, чтобы это принятое решение было эффективным, чтобы оно привело к ожидаемому результату. В этом случае, можно представить следующую таблицу. Знание, по крайней мере, то, как мы интуитивно ожидаем его видеть, знание должно быть и субъективно, и объективно достаточным. Если мы принимаем решение, основываясь на знании, мы принимаем его абсолютно уверенно. У нас не остаётся сомнений. Это ощущение уверенности — это фирменное отличие знания. С другой стороны, если мы действительно опирались на знания, то мы принимали решения, которые будут оптимальными и которые гарантированно приводят нас к нужному результату, то есть они ещё объективно достаточны. Здесь контрастом является вера. Вера субъективно тоже переживается как достаточная. Когда мы принимаем решение, опираясь на веру, это решение не допускает никаких колебаний, сомнений, мы готовы даже пойти на костёр за свою веру. Но мы же понимаем, что одна только вера ещё не гарантирует нам объективной успешности. Мы понимаем, что решение, принятое на основании веры, зависит не только от нас и от наших решений, а от чего‐то ещё. Сама вера объективно недостаточна. Ну а если говорить о мнениях, то в этой картинке им отводится роль такая, самая, ну что ли, ничтожная. Мнение оказывается субъективно и объективно недостаточным. Глядя ещё раз на эту таблицу, мы замечаем две важные детали. Получается, что знание, вера и мнение друг от друга отличаются, но попарно имеют очень сильное сходство. Например, знание и вера субъективно, кажется, переживаются очень похожим образом: и то и другое субъективно переживается как достаточное. Между верой и мнением есть объективное сходство: с объективной стороны они недостаточны. И получается, что, хоть мы и провели качественные различия между знанием, верой и мнением, но мы видим, что эти различия не являются абсолютными. Что какие‐то мостики остались между этими тремя различными пропозициональными установками. И теперь встаёт вопрос. Вот эти мостики оставшиеся, эти скрепки, не приведут ли они к тому, что всё равно обратно слипнутся у нас знание, вера и мнение? Давайте продолжим наше исследование. Вот было сказано, что мы переживаем знание и мнение изнутри, от первого лица, по‐разному. Когда мы имеем знание, мы переживаем уверенность, когда мы имеем мнение, то мы переживаем некоторые колебания и сомнения. Но в действительности, высказывая какое‐то мнение, мы ведь высказываем его в регистре истинности. Когда я говорю «по моему мнению, Земля круглая», это значит, что я ведь подписываюсь под истинностью высказывания «Земля круглая», я считаю это высказывание скорее истинным, чем ложным, по крайней мере. В этом смысле, если любое мнение тоже предполагает, субъективно предполагает истинность какого‐то пропозиционального содержания, то чем, по сути, мнение субъективно отличается от знания? Рассмотрим классический пример, который был сформулирован британским философом Джорджем Эдвардом Муром: «Идёт дождь, но я так не думаю». It's raining, but I don't believe it. Почему это так странно звучит? Почему это звучит как парадокс? Хотя, скажи мы похожую фразу от третьего лица — «идёт дождь, но Джордж Мур так не думает» — парадокса ведь удастся избежать. Да, некий факт имеет место, но Джордж об этом не знает, и он так не полагает. Когда же мы говорим это от первого лица, возникает некоторое трение. Мы высказываем некоторую мысль, эта мысль является пропозициональным содержанием некоторой нашей установки. Что именно? Идёт дождь. То есть я высказываю эту мысль, это моё мнение, а потом, через запятую, я заявляю, что я так не думаю, то есть это не моё мнение. А тогда возникает вопрос — что именно не моё мнение? То есть какая‐то разновидность противоречия здесь возникает. И это подводит нас к мысли, что когда мы высказываем какое‐то мнение, пускай даже именно как мнение, то неустранимо из него субъективное приписывание истинности. Значит, провести надёжное субъективное различие между знанием и мнением очень трудно. Возможно, нас спасёт здесь надстройка второго этажа. Возможно, нас спасёт здесь понятие рефлексии. Дело вот в чём. Когда мы обладаем мнениями или знаниями - это только первый этаж. Ведь у нас могут быть ещё мнения о мнениях или знания о знаниях, или знания о мнениях, или мнения о знаниях и так далее и тому подобное. И может быть, по‐настоящему различие между знанием и мнением, оно вот на этих более высоких этажах. Вспомним знаменитое Сократовское «я знаю, что я ничего не знаю». Что Сократ имел в виду? Он же не хотел нас просто позабавить каким‐то парадоксом. Он действительно содержательно утверждал: «Я знаю, что я ничего не знаю». Два раза слово «знаю» использовано и каждый раз в разных смыслах. «Я ничего не знаю» — это знание первого уровня, возможно, я ничего не знаю про окружающий мир. Но «я знаю, что я ничего не знаю» — это знание уже второго уровня, знание‐рефлексия. И по Сократу, знание это более важное, чем отсутствующее знание первого уровня. То есть противоречия‐то здесь нет, но через это рефлексивное знание второго уровня мы приобретаем нечто более важное. Этим взором со второго этажа мы, возможно, схватываем настоящее различие между знанием и мнением. Но всегда ли у нас присутствует этот второй этаж? Всегда ли это рефлексивное знание возникает у нас само собой? На самом деле, нет, и мы должны считать большой удачей, если у нас возникло это знание‐рефлексия. При этом, обычно различают два вида рефлексии, или два вида интроспекции. Ну буквально, рефлексия — это что? Это отражение на самого себя, то есть заглядывание в себя самого, и примерно то же самое означает слово «интроспекция» — взгляд внутрь. Различают два вида рефлексии, или интроспекции. Позитивная интроспекция — это способность знать, что ты что‐то знаешь. И негативная интроспекция — способность знать, что ты чего‐то не знаешь. Всегда ли мы обладаем позитивной интроспекцией? Согласно Сократу, не всегда. Мы должны ещё провести дополнительные исследования, чтобы разобраться, действительны ли мы знаем что‐то. Очень часто оказывается, что мы по ошибке принимаем своё мнение за знание. С негативной интроспекцией всё ещё труднее, чтобы увидеть свои незнания, нам требуется ещё гораздо больше усилий. Итак, если Сократ прав, то, наверное, подлинное различие между знанием и мнением, оно должно быть найдено через способность к рефлексии. Мы должны внимательно разобраться, как переживаются знания и мнения нами изнутри, и внимательно отделить, действительно ли я знаю что‐то. Мы должны разобраться и отделить наши знания от мнений, наши знания о знаниях от знаний о мнениях, и тому подобное. В заключение надо сказать, что наш анализ показывает пока что: знание — это не то же самое, что мнение, но границу строгую провести затруднительно. Классическое определение знания утверждает, что знания отличаются от мнений не столько по предмету, сколько по отношению субъекта к нему. Да, теперь мы это подтвердили. Почему? Потому что знание о предмете оказывается тесно связанно со знанием о знании предмета. Конечно, по‐прежнему провести точную границу между знанием и мнением очень сложно, но в следующей части мы постараемся продвинуться в этом направлении. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА]
