[ЗВУК]
[ЗВУК] Философия духа,
третья часть этого движения, это и есть философия культуры гегелевская,
детальная, разработанная, о ней мы будем говорить.
Несколько слов о термине «дух».
Мы вводим это понятие, но с ним уже расставаться не будем.
Немецкое слово Geist, то есть дух, тоже имеет специфическую внутреннюю форму,
не похожую на внутреннюю форму русского слова «дух» или
слова «spiritus» латинского, «espri» французского.
В этих последних случаях тут семантика дыхания есть.
Ну, она привычная для многих языков, есть тело, есть душа,
то есть живое дыхание внутри тел, а есть дух,
который выше этого самого дыхания, который придает смысл всему.
Во многих языках многих народов мира такая троичная система есть,
вот в немецком здесь немножко другая семантика.
Geist это не просто дыхание, это клубящийся пар, такая внутренняя форма.
Клубящийся, колеблющийся пар.
Впрочем, важно и то, что это клубится, то есть круговое движение осуществляет.
Отсюда «ghost» английское, «призрак», отсюда «гейзер»,
«клубящаяся, горящая вода», то есть что-то булькающее, кипящее.
Вот это слово Geist, собственно, становится одним из синонимов
воплощения культуры.
Как мы уже поняли, для Гегеля это третья часть движения, и, значит,
дух будет моментом, когда вышедший из себя Абсолют,
растворившийся в природе, опять вернется к себе, и,
значит теперь это будет уже Абсолют,
познавший себя, Абсолют не как пустое бытие,
а как абсолютное живое существо с биографией, если угодно.
Теперь нам нужна схема, по которой мы пройдемся.
Значит, дух, то есть мы еще раз можем подтвердить,
что это синоним слова «культура», если угодно, проходим,
как положено у Гегеля три этапа пути,
которые тоже постоянно делятся на три подраздела.
Первый этап пути культуры или духа, это дух субъективный,
то есть здесь духовное начало обнаруживается в антропологическом
субъекте, в живом человеке, который в какой-то момент понимает,
что он не принадлежит животному миру, почему, он еще сам не понимает.
Этот путь разбивается на три этапа, первый называется, по Гегелю, «Антропология»,
то есть тут речь идет о, собственно, биологической еще особи.
Сначала это природная душа, потом эта природная душа понимает, что она может
как бы сконцентрироваться в себе и понять, что это какой-то чувствующий субъект.
Потом эта чувствующая душа понимает,
что она может действовать в мире не как то, что побуждено извне природы,
а как вот эта самая внутренняя чувствующая душа, но теперь она выходит во вне.
Еще раз напомню об этом постоянном Гегелевском ритме, нечто находится в себе,
потом одновременно погружается в себя,
теряет первичную ценность, а потом опять выходит из себя вовне,
но уже сохраняя свою внутреннюю субъективность.
Значит, погружение в себя и выход из себя, это постоянный будет ритм,
но и ритм культуры тоже.
Второй этап это то, что Гегель назвал по ряду причин «феноменологией».
Когда из антропологического пространства душа выходит и понимает,
что она именно человеческая, душа, которая одновременно познает и действует,
вот тогда она переживает феноменологические этапы,
сначала сознание, она учится осознавать себя как «я»,
но во внешних явлениях, и потом уже как внутреннее «я», это самосознание,
а потом, как положено во всякой триаде, первое и второе синтетически объединяется
в более высокое состояние, единство сознания и самосознания — это разум.
То есть пустое самосознание «я» наполняется содержанием,
которым я разумно располагаю.
Ну, третий этап называется «психология»,
то есть здесь речь идет о том, что явления, найденные в душе,
они превращаются в деятельность духа, то есть,
по сути дела, психология это путь от души к логике,
та логика, которая была у нас когда-то в начале, но она была безличной.
А теперь эту логику в себе,
по ходу развития психологического содержания обнаруживает человек.
Сначала это умение теоретического обобщения, дух теоретический,
потом умение выйти с этим знанием к действию, моральному, практическому,
и потом объединение теоретического и практического в новом субъекте.
Это свободный дух.
И он уже не просто свободен, потому что он от природы отделен, а он свободен,
потому что он имеет свое содержание и знает, что он в природу должен его
внедрить, те самые идеалы, о которых когда-то говорил нам Кант.
Второй этап — это объективный дух.
Почему он объективный?
Потому что человек осознает, что это его внутреннее содержание,
оно может быть содержанием многих субъектов,
то есть другие люди точно так же являются носителями духа, как и он.
И человек понемногу начинает осознавать,
что если эти люди создадут систему, объединения,
здесь дух будет более близок к самому себе,
то есть он станет источником власти,
порядка и смысла для огромного пространства природы и бытия.
А дух именно к этому ведь и стремится изначально, к тому, чтобы подчинить чужое
своему собственному, стать источником творческой воли.
Здесь уже тема культуры звучит больше.
Объективный дух, разумеется, тоже проходит три стадии развития.
Сначала это право, то есть человек осознает принцип
внешнего порядка, которому должны подчиниться люди,
чтобы сохранить друг в друге вот эту свободную духовность.
Не будем вдаваться в детали троичной структуры права.
Но это право внешнее, значит, дух это не очень еще адекватный,
у духа ничего не может быть, что бы пришло извне,
у него все должно быть своим, он это свое выносит вовне.
Поэтому стадия права сменяется уходом из внешнего во внутренний,
человек понимает, что смысл права в том, что право защищает моральные идеалы.
Правда, здесь, как всякий шаг, мы что-то приобретаем, приобретаем внутреннее,
духовное, но теряем внешнюю объективность, которая была у права.
Мораль нельзя никому навязывать,
мораль не может быть источником диктата для других людей.
Можно принять, можно не принять, в отличие от права.
Значит, тоже не будем вдаваться в троичную структуру, только скажем, что в конечном
счете, понемногу, моральное сознание вырастает до различения добра и зла.
Это очень важное знание, и здесь стадия развития культуры уже требует,
чтобы мы, раз уж мы знаем, что такое добро и зло, начинали войну за добро.
Мы не можем просто знать добро, поклоняться ему.
Добро требует действий.
Если я не включаюсь в борьбу со злом, значит, я его являюсь соучастником.
Тут вообще альтернатив никаких нет.
Но для того, чтобы выйти в объективный мир борьбы со злом,
необходимо, чтобы моя внутренняя мораль приобрела,
так сказать, оболочку институтов социальных, так бы мы сегодня сказали.
Появляется возможность объединить внешнее право с внутренней моралью, появляется то,
что Гегель называет словом «нравственность», синтетическая стадия.
Здесь тоже перевод тоже немножко мешает,
потому что у нас «нравственность» и «мораль», в общем, синонимы обычно,
но для Гегеля мораль и Sittlichkeit, то есть «нравственность» это разные стадии.
Нравственность — это превращение морали в социальные
институты с морально-правовым смыслом.
То есть это высокая очень степень объективности.
По сути дела,
это вот история воплощения нравственности в институты
это и есть настоящая история развития культуры.
Три элемента, здесь уже не столько этапы,
даже можно было бы сказать, три элемента обязательных нравственности.
Во-первых, семья.
Первый этап, значит, он такой объективный, природный, это то,
во что естественно соединяются люди, объединяя право и мораль,
то есть тут люди живут и по природным принципам и по внешним правилам,
но и по законам любви, добра, отличения от зла,
ну, правда, потому что это именно естественный инстинкт.
Это в этом смысле более низкая стадия.
Правда у Гегеля всегда первая, она как бы более низкая,
но ведь к ней возвращается третья, поэтому, на самом деле,
вот такая исконная правда она всегда на первом этапе уже содержится.
И значит мы здесь встретились с семьей и мы с вами заранее догадываемся,
что потом семья распадется на внешние элементы, а когда будет внешний синтез,
это должна быть тоже семья, но с какой-то большой буквы.
Так вот семья действительно превращается в состояние отчужденное,
атомизированное отдельных индивидуумов,
которые уже объединяются, не потому что они любят друг друга,
а потому что они принципы права и закона выдвигают, защищающие их свободы.
Это гражданское общество.
История гражданского общества для Гегеля чрезвычайно важная вещь.
Это, можно сказать, мотор культуры.
Вспомним Канта, который говорил,
что смысл культуры в построении правового государства, между прочим.
Вот до этого дорастает и у Гегеля нравственность.
Она соединяет интимно эмоциональное богатство семьи с правилами,
которые защищают свободу в гражданском обществе и с очень важным приобретением
– с предельной ценностью индивидуума, гражданское общество этому учит.
Так вот институт, который может объединить все эти добродетели – это государство.
Это высшая стадия развития объективного духа.
По Гегелю, так же, как и по Канту — это высшая цель истории,
которая начинается в какой-то момент развития объективного духа.
Очень часто Гегеля обвиняли в том, что он подчинил всю культуру идеалу государства.
Это, конечно, правильно, но надо понимать, что Гегель называет словом государство.
Мы знаем, что у Гегеля очень часто слово обманчиво понятно звучит,
а обозначает что-то другое.
Речь, конечно, идет не о нашем с вами государстве, которое немножко
другими занято заботами, а тем, чем должно государство стать в идеале.
Но Гегель все же не утопист, он, в отличие от Платона,
не рисует нам идеальную модель государства.
Он говорит о том, что просто есть цель, к которой уже нынешнее государство
стремится, и оно отчасти уже ею является, но эта цель еще не достигнута.
Поэтому обвинять Гегеля в тоталитаризме, как это делал,
например, современный мыслитель Поппер, написавший об этом большую книгу,
где демонизированы очень Платон и Гегель,
обвинять Гегеля в этом нельзя, я бы сказал даже,
наоборот, Гегель немало очень серьезных страниц посвящает
описанию опасностей тоталитаризма и указанию на то, как с ним можно бороться.
Вот на это стоит обратить внимание.
Государство – это оптимальный способ сохранения свободы индивидуума,
вот в чем его смысл.
И всю историю Гегель называет историей царствия будущего,
подготовки будущего царства свободы и историей шествия свободы по земле,
или шествия Бога напрямую,
потому что здесь абсолют проявляет свою божественную силу.
Это очень важно.
Но это вторая стадия развития духа или культуры.
Третья – абсолютный дух, то есть субъективное и объективное,
как мы уже понимаем, должно быть синтезировано в абсолютное.
Здесь дух или, если угодно, культура, становится собой,
объединяя противоположности.
Опять же здесь есть некоторая сложность.
Речь идет о высшей стадии развития духа или культуры.
Но мы-то с вами вместе с Гегелем находимся не в конце этого процесса,
а в его определенном моменте, о чем Гегель неоднократно напоминает нам.
Поэтому здесь мы как бы говорим о будущем, но на самом деле мы вынуждены
рассматривать некие репрезентанты этого будущего в современном состоянии.
Поэтому здесь мы со смущением некоторым обнаруживаем на третьей
стадии развития духа не что-то высшее, а уже хорошо нам известные функции культуры,
которые на самом-то деле вроде бы нам встречаются в предыдущей стадии,
в объективном духе, как часть жизни, общества и государства.
Вот эти три части: искусство, религия, философия,
но здесь мы всегда должны оператор добавлять к этим понятиям особый, как бы с
какими-то специфическими кавычками, «искусство», «религия», «философия».
Это то, что уже есть и то, что с ними будет,
когда они сумеют объединить субъективную и объективную самодостаточность.
Это высшая духовность, но сейчас мы с ними сталкиваемся в том случае,
когда они являются кусочком, так сказать, уже существующей культуры.
А значит, в финале гегелевского процесса именно они станут той силой,
которая объединит все части.
Искусство по Гегелю – это переживание абсолюта в образах.
Религия — переживание абсолюта во внутренних
каких-то состояниях благочестивых.
Но тут мы теряем уже способность образного представления, на самом деле.
А философия – это переживание абсолюта в адекватных формах понятия.
Обманчивое, так сказать,
знакомство с этими категориями нас может сильно сбить с толку.
Тем более, что Гегель параллельно говорит о том, что исторически уже было.
Поэтому здесь пройдем еще раз эту триаду,
как бы пытаясь сохранить оба типа зрения.
Три стадии как будущее, три стадии как уже прошедшее.
Специально Гегель оговаривается, что здесь искусство,
религия и философия, как правило, они как бы такие одинаковые,
равночестные силы, это три аспекта, три модуса абсолюта.
И они в нем обязательно будут сохраняться.
Поэтому здесь их трудней как иерархию представлять.
Но все же вот говорить о синтезе образного и безо́бразного в понятийном – можно.
Значит, искусство – исторически оно прошло этот путь уже,
и этот путь позволит ему в будущем когда-то стать обязательной частью
абсолюта, то есть умение абсолюта создавать свои образные репрезентации.
Исторический путь – это искусство восточное, классическое и романтическое.
В чем динамика?
Динамика в том, что здесь, по сути дела, происходит движение идей,
воплощающиеся в какую-то чувственную материю.
Идея эта и есть...
на самом деле, надо было об этом сказать в разделе логики гегелевской,
идея – это то, что происходит с логикой, когда она соединяет практическое и
теоретическое в понятии и становится живой творческой силой.
То есть смысл, воплощающий себя в материале каком-то.
Так вот, в восточном искусстве идея не может пробиться через материалы,
она себя через символы представляет.
В классическом искусстве идея и материал идеально уравновешены.
То, о чем когда-то писал Винкельман на примере классического именно,
и Гегель Винкельмана вспоминает.
А романтическое то, где идея побеждает материал,
и он становится ее, так сказать, объектом манипуляции.
Восточное искусство, в основном, оперирует с символами,
здесь надо вспомнить Шеллинга,
у Шеллинга было учение развито о символе, который перерастает в миф.
Гегель имеет это в виду.
И у Шеллинга было очень важное различение символа, схемы и аллегории.
Схемы – это когда мы понятия иллюстрируем какой-то, грубо говоря,
картинкой; аллегория – это когда у картинки есть какой-то понятийный смысл,
мораль, как у басни; а вот символ – это тот случай,
когда идеальное и образное нельзя оторвать друг от друга.
Ничто ничем не иллюстрируется.
А просто есть образ, который воплощает один и только один смысл,
и вне этого образа смысла как бы не существует.
Вот именно здесь, в восточном искусстве, впервые рождается такое символическое,
которое выше, чем схематичное аллегорическое.
И потом оно дальше дорастает до момента,
когда образ и материя находятся в идеальном, самоисчерпывающем равновесии.
Гегель называет это словом идеал.
Попутно скажу, что у Гегеля есть большой курс лекций по эстетике,
где он все эти топики и темы искусства разворачивает очень подробно.
Это можно прочесть в русском переводе.
Это курс его лекций, в отличие от философии духа, который, собственно,
был отработан им как текст для публикации.
Ну вот, классический идеал дальше переходит в стадию романтического.
И вот здесь мы тоже со смущением видим,
что романтическое – это не высший синтез восточно-символического и классического,
а это, в данном случае, если говорить об истории, третий этап где мы,
в каком-то смысле, по Гегелю теряем накопленное классической культуры,
потому что романтическое начинает превращать объект своего ли искусства?
И Гегель даже говорит слова, которые до сих пор толкуют и не могут истолковать: о
том, что романтическая стадия исчерпывает искусство и, вообще-то говоря,
оно уже не нужно, в дальнейшем развитии духа искусство останется,
но оно не станет источником нового смысла,
потому что романтическое подчинило его идеи, и дальше будет идея развиваться.
Ну вот, примерно так же устроена схема развития религиозного,
где без образов и чувственных символов переживается абсолют как высшее.
Ну и здесь тоже есть стадия восточно-символическая.
Есть греческая, которая открывает религию свободы.
То есть человек уже понимает, что именно он является тем, в чем заинтересован Бог,
он не просто строительный материал для чего-то, а сотрудник Бога.
Ну и, естественно, третий, здесь уже высший синтез очевиден.
Это религия откровения, где не просто человек в себе открывает божественное,
а Бог становится человеком.
Но это особый сложный сюжет, который по Гегелю открывает христианство.
Но, естественно, для него высшая стадия христианства — это протестантизм.
Философия.
Вот здесь точно можно сказать, что Гегель не имел в виду философов
как профессоров университета или авторов толстых книжек.
Речь идет о людях, которые способны быть носителями вот этого принципа
высшего синтеза, который будет воплощен в их понятийной деятельности.
Это не так просто объяснить.
Тем более, что это все по Гегелю будет потом, когда-нибудь, а не сейчас.
Философия проходит, разумеется, три этапа.
Здесь это мы их можем легко представить: антично-греческая,
средневеково-христианская, германская, разумеется,
которая представлена немецкой классической философией, как мы ее сейчас называем.
Некоторые говорят, что Гегель себя поставил, так сказать, как звезда на елке.
Вот на вершине всего этого процесса – Гегель.
Ну, на самом деле, довольно скромно Гегель говорит,
что работа проделана германской философией.
Это показатель необходимости некоторых процессов, ось – не вершина философии.
Здесь как бы окончательно выяснилось, что именно должна делать философия.
Но впереди еще ее путь определенный.
И, значит, задача построения абсолютного духа далеко, конечно, не закончена.
Что значит синтезировать в понятиях искусства,
религию и предшествующие стадии философии?
Для нас очень важно понять, что философский концепт,
философское понятие — это не просто мысль о чем-то, а это еще и принцип действия.
Для Гегеля понятие дорастает до состояния совершившейся идеи,
когда оно становится не только видением объекта,
но и принципом действия, по которому я, идеал, воплощаю действительность.
А поэтому философия, собственно, и может работать и с невидимым,
и видимым в искусстве.
Она придает им смысл действующей программы воплощения идеала.
Это не совсем то, что мы привыкли называть, конечно, философией.
Так выглядит...
значит, это огромное полотно философско-художественное,
которое у Гегеля изображает философию культуры.
В 30-е годы
этот концепт подвергся переосмыслению, причем парадоксальному.
И об этом мы начнем говорить в следующий раз.
[МУЗЫКА]
[МУЗЫКА]
