[МУЗЫКА] [МУЗЫКА] [МУЗЫКА] В рамках нашего курса мы говорили, что одна из важных функций, которую выполняют банки в экономике — это трансформация срочности. И соответственно, выполнение трансформации срочности приводит к тому, что банки принимают на себя риск ликвидности. Мы также говорили о том, что ни один банк сам по себе не может справиться с набегом вкладчиков. Это является одной из причин, почему во многих странах мира, практически во всех, в том числе и в России, существует система страхования вкладов. А так сейчас особенно явно видно, что существование такой системы порождает плохие стимулы для участников рынка, в частности, такое явление, как серийные вкладчики, которые просто в рамках застрахованной суммы, они несут деньги в совершенно маленькие и очень высокорискованные банки, а потом в итоге всему обществу приходится за них расплачиваться. Какие здесь вы видите возможности для устранения или по крайней мере смягчения этой достаточно серьезной проблемы, потому что мы видим, что страховой фонд АСВ, он буквально тает из-за существования таких банков, из-за того, что они в итоге терпят крах. Строго говоря, фонд АСВ, он не тает и даже не растаял, он является в настоящий момент отрицательным. Отрицательная величина фонда страхования вкладов — более 600 миллиардов рублей. Это тот объем, в размере которого фонд АСВ уже залез в кредит к Банку России. В настоящий момент одобренный Банком России лимит для АСВ — это порядка... не порядка, а точно 820 миллиардов рублей. И известно, что после выплат вкладчикам банка Югра он закончится. Это очевидно, что придется увеличивать этот лимит еще дальше. Ну, наверное, следующая величина — это будет уже триллион. Может быть, даже больше. Соответственно, в этой ситуации вопрос морального риска, вот тех самых серийных вкладчиков, он встает достаточно остро. Надо сказать, что это не российская специфика. Во всех странах мира очень активно обсуждается, исследуется вопрос, насколько значима проблема именно морального риска. Моральный риск состоит в том, что, с одной стороны, вкладчик может вести себя безрассудно, не думать о том, какие риски он принимает, неся деньги в конкретный банк, а ориентироваться исключительно величиной процентной ставки. Моральный риск не заканчивается на вкладчике. Моральный риск имеет свою вторую сторону в виде морального риска банкиров. Банкиры могут вести преднамеренно рискованную политику, понимая, что они смогут привлечь, сколько хотят, вкладчиков высокими процентными ставками, вложить в какие-то проекты, и если выгорит, то прибыли частные. А если не выгорит, то убытки общественные. То есть и мы видим в России реализацию и той и другой стороны. Например, понятно, что Арксбанк никогда бы не привлек 40 миллиардов вкладчиков, если бы не система страхования вкладов, поскольку банк — никто, и звать его никак. И все это прекрасно бы понимали. С другой стороны, соответственно, вкладчики бы не принесли столько денег, но и акционеры этого банка не смогли бы украсть такую феноменальную величину, поскольку в данном случае, напомню, проблема была в том, что, вообще-то говоря, 90% этих вкладов не были отражены на балансе банка. То есть они были украдены сразу, никто не попытался даже сделать вид, что пустил в какое-то дело. Поэтому ситуация с АСВ, она очень в России своеобразная. Знаете, за границей проводят эконометрические исследования для того, чтобы показать с какой-то там надежностью, что вот все-таки система страхования вкладов ведет, повышает системные риски банковской системы за счет вот этих самых явлений. В России не требуется проведение эконометрических исследований, можно показывать пальцем. И это, безусловно, российская специфика. Почему оказалось возможным, почему в России вот эта специфика приобрела такие колоссальные масштабы? Главная причина, почему это случилось — это то, что российская система страхования вкладов по своей основе не является системой страхования. Страхование — это такая ситуация, когда вы платите страховую премию сообразную вашему уровню риска, и когда этот риск реализуется, вы получаете компенсацию. Если вы платите премию за риск, который правильно оценен, то у вас, в общем-то, нет стимулов как-то очень сильно отклоняться от этой ситуации. Если страховая премия определена неправильно, возникают соблазны. Но в России проблема состоит в том, что страховая премия определена в колоссальной степени неправильно. То есть вот, например, максимально установленная законом ставка взносов в систему страхования вкладов — это 0,6 процентных пункта в год. Это вот стоимость страховки. Какова же вероятность банкротства типичного российского банка на горизонте один год? Она находится в диапазоне 6‒7%. 6‒7%. То есть риск оценен с ошибкой в 11‒12 раз. Эта система уже не является системой страхования, она является системой субсидирования. Риски настолько... то есть фактически в этой ситуации вкладчик в основном доход получает, ожидаемый доход, за счет системы страхования вкладов, а не за счет банка, а банкир, в свою очередь, получает соответствующую субсидию от системы страхования вкладов. И это настолько сильно искажает все стимулы, что оказывается возможным злоупотребление совершенно колоссальных масштабов. Я немножко бы даже конкретизировал термин «серийный вкладчик». Вынужден признаться, что я его автор. Серийным вкладчика делает не то, что он пришел в такой ненадежный банк. Серийным вкладчиком становится вкладчик, который, вложив деньги в ненадежный банк, потом пришел в Сбербанк, получил компенсацию из, например, АСВ, не задумался о том, чтобы оставить эти деньги где-то понадежнее, а пошел в другой такой же стремный банк. Вернулся к нам через несколько месяцев за теми же деньгами, и вот вот это вот и есть серийность. Мы видим, что таких вкладчиков, которые ходят из одного банка в другой и вот — опять не угадала! — случается, что банки... самые наши рекордсмены, в нашей выборке рекордсмены заходили к нам в офис 40 раз. АСВ говорит, что их рекордсмены приближаются к сотне неудачных инвестиций. То есть это уже не случайность, это преднамеренная, совершенно осмысленная деятельность. Она ни в коей мере не является незаконной, она является абсолютно логичным поведением, которое следствие не то что люди как-то порочны, да? А то, что создана система, которая делает это поведение экономически осмысленным. В такой ситуации, в общем, очень сложно на самом деле что-то изменить, если не менять саму систему страхования вкладов. Банк России считает, что можно изменить ситуацию, ну, например, лучшим надзором и т.п. Без вопросов. Лучший надзор, безусловно, поможет, но если не изменить ситуацию, что страховая премия настолько меньше ожидаемых страховых выплат, проблема морального риска никуда не уйдет. И это, собственно говоря, краеугольная проблема, которая должна быть решена. То есть без решения, без снижения резкого уровня вероятности дефолта ничего не решить. Проблема состоит в следующем: что, вообще-то говоря, небольшой банк, находящийся в стране с такой экономикой, поневоле будет обладать достаточно высоким уровнем дефолта. И реальная проблема не в дефолтности банков. Реальная проблема — в том, что когда лицензия банка отзывается, туда приходит АСВ, на этот раз уже в качестве корпоративного ликвидатора, производит вскрытие, и вскрытие показывает, что все украдено до нас. Потому что мы не просто столкнулись с реализацией каких-то макроэкономических рисков, люди вкладывались в какие-то проекты, старались заработать, а потом все неожиданно из-за реализации кризиса рухнуло. А совершенно умышленно выводили активы, вкладывались в безвозвратные проекты или кредитовали исключительно свои собственные проекты, и в момент, когда стало понятно, что у банка, скорее всего, отзовут лицензию, акционеры всю ночь до отзыва лицензии занимаются тем, что уничтожают документы о всех ранее выданных кредитах, чтобы потом эти кредиты не приходилось возвращать. И, собственно говоря, если в момент инспекции, которая принимает решение, что у банка слишком большая дыра, дыра составляет, там, не знаю, 15‒20% активов, то на следующее утро, когда лицензии отозвана, дыра вполне составляет 60% активов. Потому что вот эти 40%, связанных с акционерами банка, были выведены. Причем они не были выведены какими-то денежными платежами, да? Это были просто разорваны связи между заемщиками и банком, да? Уничтожаются архивы: и бумажные, и электронные, то есть уже невозможно вернуть средства, которые были выведены банком, причем вчера эти активы реально существовали, они были вполне Себе даже надежными, обеспеченными и всё, что за этим следует. То есть это, конечно же, промах надзора, но не в том смысле, что он не увидел дыры́, а в том смысле, что не вычислил активы, которые реально были связаны с собственниками, и не сделал так, чтобы эти активы оказались возвратными. Поэтому реальная проблема даже не дефолтность, она всегда, может быть, будет высокой. Но если, скажем, дефолтность банка ожидаемая 7 %, а АСВ и Центральный банк на полном серьезе могут ожидать, что в результате дефолта банка 90 % средств будет возвращено, то, в общем-то, ставка взносов на уровне 0,7 вполне себе нормальна, она не настолько выше, чем текущий уровень ставок. То есть максимально по закону 0,6, а здесь требуется всего лишь 0,7. Если все средства будут возвращены, если банк не будет разворован. Поэтому ключевая задача, действительно, надзор, но надзор именно не снижающий вероятность дефолта банка, с этим, скорее, ничего нельзя поделать, а именно снижающий потери в случае дефолта. А потери в случае дефолта — это функция злоупотреблений в первую очередь. >> Давайте теперь поговорим о том, какие меры могут предпринять российские регуляторы для того, чтобы снизить эту проблему морального риска. На других рынках подобные схемы все-таки зачастую сопровождаются какой-то дифференциацией банков по уровню риска. И, соответственно, банки платят в зависимости от того, какой риск они несут, разную страховую премию. Например, американский FDIC использует такую схему, это один из вариантов, но также возможны другие варианты. Например, возможно просто частичное возмещение, когда существует определенная страховая сумма, но в любом случае система страхования вкладов никогда не возвращает 100 %, то есть всегда какой-то риск несет потенциальный серийный вкладчик. В каком направлении вы видите наиболее оптимальный путь развития системы страхования вкладов в России? >> Мы думали и пробовали на самом деле многое. Напомню, что система страхования вкладов в России начиналась с того, что она изначально подразумевала частичную компенсацию. Компенсировалось только 90 % суммы вклада. Однако дальнейшая практика показала, что в случае дефолта банка такая система не в полной мере способна предотвратить набег вкладчиков. Потому что вкладчики все равно прибегают, опасаясь потерять 10 %, то есть это их не останавливает. Поэтому от этой системы отказались в пользу полной компенсации до определенного порога, включая начисленные проценты. Эта тема тоже регулярно дискутируется. Казалось бы, теоретически можно было бы легко решить эту проблему, если страховать только сумму первоначально внесенных взносов, но не начисленные проценты. Внес, а потом получил под 0 %, ничего страшного. Теоретически такая схема могла бы помочь, но есть другой маленький нюанс. У нас есть банкиры, которые делают всё, чтобы получить как можно больше вкладчиков. А это означает, что существуют очень простые инструменты, которые позволяют фактически нивелировать эту регулятивную возможность. Самый простой случай, это ты будешь заниматься ежедневной капитализацией начисленных процентов, то есть превращать их в тело основного долга. Может там, конечно, начаться каким-то тонким урегулированием, но, например, как различить систему? Человека открыл, например, депозит на год, потом его не снял, его автоматически пролонгировали под новую процентную ставку. Ему с какого периода перестать проценты, может, за пять лет, как у него вклад был в этом банке? Нет, это, конечно, несправедливо. За последний год? А дальше начинаются нюансы. А почему за последние три месяца? Поэтому система тоже не работает. Такие мысли безусловно были. Следующая мысль, которая была, это, если у нас есть такое большое количество серийных вкладчиков, то почему бы не ограничить количество выплат, приходящихся на одного вкладчика, но в какой-то период времени. Например, давайте будем платить не более трех раз за всю историю. Или в пять лет, но не более раза в год. Цифра может быть любая, но снизить стимулы для такого поведения. Регулятор пока не готов ни к чему подобному. Я считаю, что есть еще одна не рассмотренная идея, это просто увеличить срок выплаты. То есть сейчас вкладчик получает все средства в течение буквально двух недель после банкротства банка. Если бы какие-то первые средства выплачивались моментально, какая-то часть в течение двух недель, для того чтобы не пострадали зарплатники, те, которые держали средства на карточных счетах и тому подобное. А более длительные, более крупные суммы выплачивались, например, через шесть месяцев, это очень сильно бы охладило пыл тех самых серийных вкладчиков, ориентирующихся именно на максимальную величину процентов, поскольку их много, это практически вдвое снижает ожидаемую доходность. Будет ли эта мера принята, не будет, пока совершенно не ясно. Ясно, что уже российский регулятор идет в направлении того, чтобы заняться той или иной дифференциацией взносов. Уже сейчас введены так называемые повышенные и повышенные дополнительные взносы. Повышенные дополнительные взносы довольно приличные уже сейчас. И, соответственно, в общем, составляют прямо-таки несколько процентов, процентных пунктов. Другое дело, что платят их относительно небольшая величина банков. И причины, по которым банк может попасть в эту ситуацию, тоже со временем менялись. Изначально это было просто, давайте мы будем вводить повышенные взносы банкам, которые привлекают вкладчиков повышенными ставками. Собственно говоря, эта система в течение длительного времени работает и, строго говоря, она работает и сейчас, но по мере снижения процентных ставок, заложенный в законах дифференциал... То есть банк подпадал под повышенные взносы, если он привлекал на 2 % пунктов выше, чем ставка, установленная Центральным банком в качестве средней, и на 3 % пунктов он подпадал под повышенный дополнительный взнос. Но сейчас, например, по валютным вкладам, если ставка, например, 2 %, а кто-то предлагает 3,5, это большая разница, а она все еще находится в пределах вполне себе допустимого. Поэтому ситуация больше не работает. Она не работает не в валютных вкладах, она практически не работает уже и с рублевыми. Поэтому следующий этап уже опять-таки в России произошел. Речь идет о том, что повышенные взносы платят банки, которые по оценке Банка России, в общем, находятся в затруднительном финансовом положении. Проблема состоит в том, как определяется эта группа банка. По видимости, она очень сильно занижена, потому что подавляющая часть банков должна платить более высокие взносы, чем она платит на настоящий момент. С другой стороны, все-таки количество банков — плательщиков этих взносов не такое уж маленькое, их около сотни. Если подумать, каждый пятый, шестой банк платят такие дополнительные взносы, то есть прогресс в нужном направлении, безусловно, идет. Но, если просто оценить вероятность дефолта банка, например, на основании присвоенных рейтингов, например, международных рейтинговых агентств, то в России всего около трех десятков банков, которые явно переплачивают за свой риск. И, соответственно, остальные сотни, которые не доплачивают. Прогресс, с одной стороны, уже налицо. С другой стороны, очевидно, что, если в саму систему не внести какие-то, не просто какие-то не просто маленькие изменения, а достаточно серьезные изменения, серьезных изменений все-таки не будет. Безусловно, Банк России пока предпринимает активные меры по повышению, скорее, базового уровня ставки, то есть как опять за всё заплатит «Сбербанк». Но, в общем, наверное, никому не хотелось бы, чтобы мы оказались жертвами в очередной кризис. Поэтому, безусловно, систему нужно, я не скажу, что ее нужно менять, но, безусловно, нужны достаточно значимые изменения. Я думаю, самый оптимальный, это все-таки вопрос правильной оценки рисков, правильного расчета этих рисков. Самое главное, что это же не так плохо, в этом нет ничего страшного. Когда в прошлый раз вводили систему страхования вкладов, это было важнейшим этапом банковской реформы. Для того чтобы попасть в систему страхования вкладов, по сути, Центральный банк объявил повторное лицензирование банков. Нужно было сильно облагородиться, раскрыть своих акционеров, привести в порядок свои операции. В общем, проделать большое количество реальных улучшений для того, чтобы в систему страхования попасть. Надо сказать, что многие одиозные банки в систему не попали. Например, многие не помнят что, тот самый «Межпромбанк» Пугачева в систему страхования вкладов не попал. Он купил другой банк, «МПБ плюс», переименовал его в «МПБ плюс», который стал привлекать вклады сам. «Межпромбанк» в систему страхования вкладов не попал. С другой стороны, некоторые не менее одиозные банки, начиная с «ГЛОБЭКСа» и так далее, в систему страхования вкладов все-таки попали. Тем не мнение, тот этап, который был пройден на этапе лицензирования, был, наверное, самой лучшей банковской реформой, которую мы видели до сих пор. Я думаю, что в настоящий момент перед нами открывается прекрасная возможность провести еще одну реформу такого же этапа. Если, например, ставка взносов соответствует уровню кредитного риска. Например, тот самый 3 %, 5 %, 7 %, она у вас будет 3 %, 5 %, 7 %. Если Банк России в результате инспекционной проверки реально имеет все основания считать, что в случае дефолта банка, возвратность активов будет 90 %, вы получаете свои 0,7 %. Это очень мощный стимул. Он прямо измеряется процентными пунктами от стоимости всех ваших ресурсов. За это стоит побороться. Она создаст реальные материальные стимулы для банкиров для того, чтобы привести себя в соответствие. В настоящий момент все реальные стимулы стоят ровно противоположно. И в этом смысле для Центрального банка реформирование АСВ — это не какая-то обуза, это реальный инструмент для того, чтобы вывести российскою банковскую систему на следующий уровень, создав экономические стимулы для банкиров для совершенствования своей деятельности для того, чтобы их реально посадить в одну лодку и с АСВ, и с Центральным банком. [МУЗЫКА] [МУЗЫКА]
